Когда принесли бокал, поставив его на траурно-чёрную скатерть, успокоившийся-было на время худощавый тип с кейсом в руке снова заёрзал на месте. Одновременно с хрусталём, в руках у повара (Фальконе при жизни имел привычку общаться без посредников, и потому не терпел подле себя официантов, почтальонов и протирающих автомобильные стёкла мальчишек) появилась тарелка замечательных отборных лобстеров во льду и с ломтиками лимона. Словно банку нитроглицерина, трясущийся, точно пудинг, мужчина поставил перед девушкой кушанье, откланявшись и так же незаметно исчезнув. Один из охранников сделал едва уловимое движение, потянувшись рукой к тарелке: это было сделано грациозно, плавно, но вместе с тем настолько стремительно, что носивший имя Рикардо финансист дёрнулся только тогда, когда тонкие женские пальцы с невероятной сноровкой перехватили могучее запястие неожиданно цепко и твёрдо. Охранник, казалось, сам удивился такому поступку, но девушка медленно подняла на него свои невозможные, как два океана, серые глаза, а затем так же медленно отрицательно покачала головой:
- Пусть постоит, Тони, - словно оправдываясь, вкрадчиво произнесла Вельверди. - Я не голодна.
А затем передвинула тарелку на центр стола. Охранник молча кивнул и, сцепив пальцы замочком перед собой, отступил на шаг, снова став частью молчаливого чёрного круга. Ева прекрасно понимала, что он действовал по уставу и кодексу - попробовать блюдо, которое поднесли в ресторане охраняемому тобой человеку. Однако, она пришла сюда не есть, а говорить...
- Вы хорошо подумали, маленькая госпожа? - словно бы решившись, произнёс завёрнутый в похоронный костюм мужчина: судя по всему, роста он был небольшого, потому как ноги его комично не доставали до пола с высоты банкетного стула. - Этот человек может быть опасен: ваш отец никогда бы так не поступил.
- Я - не мой отец, - совершенно бесстрастно парировала Ева, пригубив восхитительно пахнущее вино из бокала, но в её красивых глазах внезапно всего на секунду промелькнула боль, которую вот уже длительное время эта умная, безжалостная юная фурия умело и тщательно скрывала.
В то же время один из телохранителей приложил палец к уху, с каменным лицом вслушиваясь в едва-различимые звуки, после чего деликатно покашлял в кулак, обращая на себя внимание.
- Госпожа Фальконе, гость прибыл. Он назвался, и его пропустили.
- Можете идти, Рикардо, - улыбнулась белокурая нижней частью лица. Её холодные глаза смотрели на сухопарого, словно прицелы снайперской винтовки: мёртвые и безжалостные, как если бы из юного восхитительного тела выкачали всю жизнь, но оно почему-то всё ещё продолжало двигаться и говорить. - Кейс оставьте... оставьте мне.
Повинуясь недвусмысленному распоряжению, мужчина встал, поджав губы, невысокий и тощий, словно воробей, и, поставив свой чёрный чемодан на пол, задвинул его под стол - прямо под изящные ноги. Задняя часть кольца охранников подалась вперёд, плотнее обступив сидящую на стуле девушку, а передние развернулись лицом к лестнице, по которой поднимался сопровождающий гостя охранник, заслонив могучими спинами свою хозяйку. Роман Сионис мелькнул перед глазами Евы в просвете крупных и широких спин лишь на мгновение, но девушка успела многое для себя понять. Этот человек был в прекрасной физической форме: будучи уже не мальчиком, он весьма пружинисто поднимался по закруглённой лестнице, ведущей в лоджию второго этажа, которая сегодня была аккупирована приёмной дочерью Фальконе. Широкие плечи слегка сутулились, выдавая осанку то ли профессионального борца, то ли боксёра, а на спрятанном под комичной маской лице бегали живые и зоркие глаза. Старая рана слегка смазывала его движения - это бросалось в глаза, но Ева не любила недооценивать людей, и потому предпочла делать рассчёт на то, что, при необходимости, этот человек может двигаться весьма стремительно.
Охрана молча расступилась перед мужчиной, позволяя ему подойти и сесть на стул, занимаемый ранее Рекардо Вельниньо, банкиром клана Фальконе, а после снова развернулась лицом к белокурой, смыкая круг.
Мужчина представился, как того требовал этикет, после чего продемонстрировал лёгкую нотку нетерпения: это ничего, возможно, у него не так много свободного времени. Тем более, Вельверди сама не любила расшаркиваться перед незнакомцами. Отсалютовав в ответ полупустым бокалом, девушка не предложила гостью выпить, предоставив тому свободу обслуживать себя самостоятельно.
- Оставьте нас, - это относилось уже к охранникам, которым при этих словах хватило выдержки даже на то, чтобы на лицах не отразилось забавное недоумение. - Нам с мистером Сионисом необходимо поговорить с глазу на глаз. Проследите, чтобы нас никто не беспокоил и не поднимался в лоджию, пока я не разрешу.
Деваться некуда: охранники, бросая на человека в чёрной маске предупреждающие взгляды один сверепее другого, поочереди спустились вниз, то ли от скуки, то ли ещё почему взяв подступы к лестнице в оцепление. Ева в тайне подозревала, что они потому ходят гуськом, что одновременно вдвоём попросту не поместятся на ширине лестничного пролёта. Убедившись, что они остались одни, девушка грациозно перекинула ногу на ногу, поставив изящную лакированую туфельку на торец чёрного чемодана под столом, после чего поставила бокал на стол и откинулась на стуле, сцепив пальцы замочком перед собой на столе и слегка склонив голову, с интересом изучая изгибы чёрной маски.
- Итак, мистер Сионис, вы просили о встрече, стало быть, у меня, вероятней всего, есть то, что вам нужно. Чтобы получить это, вам необходимо чем-то меня заинтересовать. Что можите вы дать мне взамен, чего я не могу взять сама?