Обычно люди не замечают некоторых вполне очевидных вещей. Но вот люди наблюдательные страдают от излишней информации, как, например, Ричард, который физически ощущает вторжение в зону комфорта Хоуп – благо, последняя очень явно дает понять, что каждое прикосновение к ней ей неприятно.
«Что же с тобой случилось?» - хочется ему спросить, пока она запрокидывает бутылку и делает быстрый глоток. – «Насилие в детстве? Вполне вероятно, ведь отсюда и твоя защитная реакция – сыпать грубостями, как конфетти. Боишься, что кто-то подойдет поближе, и БАМ! Снова предательство, снова сделают больно. Похоже, ты многое вытерпела, не так ли?»
Но, независимо от того, что он начинал понимать в девушке, ему предстояло отыграть свою роль хотя бы на «троечку»: он и так дал маху в отеле, когда позволил себе погеройствовать. О, такие люди, как Хоуп, не забывают мелочей, вроде миллионера, что сначала крючится под дулом автомата, а уже через минуту укладывают парня в два раза больше всего за один удар.
- Не-ет, всего в пяти кварталах.
Для них это всего двадцать минут поездки, половина бутылки виски на них двоих, и вуаля, они уже в центре Готэма – там, где живут богатые и счастливые. Конечно, у Ричарда было еще парочка квартир, так сказать, временных убежищ, о которых знали только они с Брюсом (а некоторые – Джейсон и Тим), но сейчас они направлялись в его «официальную берлогу».
Он вышел первым, слегка покачиваясь: пить виски такими темпами никогда не сулит ничего хорошего – даже с таким быстрым метаболизмом, как у Грейсона. Он сумел не только протянуть руку Хоуп и помочь ей выйти из машины, но и, все также заботливо обняв ее, дойти до двери, ведущей в многоэтажное здание с квартирами, обошедшимися не в одну сотню тысяч долларов.
- Хей, Фил, - козырнул он швейцару, который кивнул и помог ему вызвать лифт. Они перебросились фразами о погоде, о чем-то еще, кажется, пожаре. О да, сейчас всех так интересует эти чертовы взрывы, и пожар, из-за которого пострадала большая часть города.
Они распрощались со швейцаром как старые друзья, а затем вошел в лифт, ощущая, как хмель берет свое.
- Знаешь, - еще довольно трезво проговорил Дик, обращаясь к девушке, - я вижу, как тебе неприятно. В смысле, если хочешь, то просто переночуй у меня, ладно? Я не в обиде, я просто не хотел пить в одиночестве.
Потом он как-то странно хмыкнул, «отлип» от девушки, прислонился к стене лифта.
- В моей семье не принято выставлять напоказ, как тебе плохо. В общем, забудь, - он махнул рукой, но было видно, что он как-то начинает расклеиваться.
Мелодичный звук возвестил о прибытии на нужный этаж. Натянуто улыбнулся, жестом пригласил Хоуп из лифта. Прошелся по коридору к двери своей квартиры, пошарил в карманах.
Через минуту он уже открыл дверь и включал свет.
- А вот мы и дома, - немного громче, чем ожидалось, возвестил он, бросая ключи на комод у самого входа.
Квартира представляла собой огромную двухэтажную студию. При желании, здесь поместился бы маленький личный самолет. Кухня была отгорожена длинной стойкой от гостиной, которая представляла собой огромный плазменный телевизор и диван, где могло бы уместиться человек двадцать. Пара кресел у окна почти во всю стену, журнальные столики, чахнущие то ли пальмы, то ли их карликовые родственники, торшеры, лампы, картины с абстракциями – декорации придавали свой изыск обстановке, но ощущение, что в квартире редко кто живет, оставалось.
По той стене, у которой стоял телевизор, виднелась дверь. Судя по всему, там была ванная. По той же, где была входная дверь, был небольшой комод, овальное зеркало, затем перегородка, за которой была достаточно внушительная кухня, где могло развернуться и два шеф-повара. Снова перегородка, за ней – лестница, ведущая на второй этаж. По идее, там располагалась спальня.
- Располагайся, - великодушно разрешил он, направляясь к стеклянному шкафу в кухне, где стояли пузатые стаканы – как раз для виски. – Осматривай фронт работ.
