Она проводит рукой по красным губам. Подбородок и щеки забрызганы красным, и дождевые капли только мельче дробят следы тяжелой, смолистой крови, не в состоянии смыть ее. На животе от резких движений все еще чувствуется длинный шов, но она не обращает внимание, снова двумя руками поднимая над головой ржавую трубу от радиатора и вонзая ее в давно уже омертвевшее, обезображенное тело. Этот мужчина - только сегодня покинувший стены тюрьмы опасный преступник. Она поджидала его уже третью неделю. Нетерпение иногда давало себя знать: порываясь обрушить кару на кого-нибудь другого, Кассандра всякий раз останавливала себя железной хваткой воли. И сейчас, забрызганная темно-красной липкой, тягучей кровью, она охвачена болезненной радостью, граничащей с безумием. Черный костюм с другой летучей мышью на груди весь в крови. Она вся в красном. Она вся теперь его: Джейсона. Его руки (она отбрасывает трубу и по локоть запускает руки в проделанную на груди дробленную, окруженную кровяной кашей рану, упираясь тыльной стороной ладони в ребра, вырывает его сердце и разрывает на две части), его лицо (проводит багровыми ладонями по щекам), его губы ("вытирает" рот всей пятерней, языком проводит по пальцам, стойкий, пряный вкус крови растекается во рту теплой жижей). Ей нужно больше крови: еще больше - чтобы взять на себя ту кровь, которую пролил в темных закоулках Готэма Красный Колпак. Одного убийства мало, но она умеет искать и умеет ждать: следующий убийца выйдет на свободу через месяц - это уже скоро. И тем, кто назвал бы ее поступок глупым, Кассандра оскалилась бы в лицо. Что вообще о ней знают? Глупо, действительно... было бы, если бы так поступили, скажем, Дик или Тим, но не она. Поставить рядом Тима и Кассандру: сколько в ней от него? Ммм... навыки, что отточили Найтвинг и Бэтмен? А что в ней от его души? А в ней есть душа?... Нельзя сказать наверняка. Была в ней любовь к сэру Брюсу и братьям, но ее Кассандра считала не душой - памятью. Как у оружия. И сейчас эта память вносила серьезные коррективы в программу. Она останется с ними, просто избавит их от себя, послужив для их пользы.
Она выдохнула, чуть смягчив, наконец, напряженную улыбку. Что ей больше всего было жалко, когда она уходила из больницы - что уже ничего не будет, как прежде. В тот день, когда ей на пейджер пришел сигнал sos от Тима из готэмской канализации, она в последний раз ступала по залам особняка Уэйнов. С тех пор дорога туда для нее исчезла. Она больше не придет ужинать за общий стол, за которым иногда удается собраться почти всей семье. Не прокрадется мимо кабинета сэра Брюса так, чтобы не скрипнула ни одна половица - он ведь, должно быть, занят. Не пробежит на цыпочках по тронутому солнечным светом коридору к комнате Тима... Как здорово было в воскресное утро, когда им не надо было на учебу, осторожно просунуть голову в приоткрытую дверь - без стука, чтобы нечаянно не разбудить, встретиться взглядами с уже проснувшимся, как будто поджидающим братом, почувствовать, как невольно становишься безоружной, расцветая в солнечной, как блики на его лице, улыбке. Торопливо забраться с ногами на его широкую кровать с мягким пуховым одеялом, и, вцепившись друг в друга хитрыми взглядами, вдруг закрутиться, как молодым тигрятам, в запутанном клубке игры в борьбу. И потом долго лежать рядом, закинув руки за голову, следя, как на потолке в солнечных квадратах тени от древесной листвы трепещут от ветра. Придумывать секреты, делиться историями, пока сэр Альфред не постучится, чтобы позвать заспавшихся мышат к завтраку. Вот эти моменты и делали жизнь Кассандры счастливой.
...А теперь (облизнула губы) настало время расплачиваться за это счастье.