And if I only could,
Make a deal with God,
Get him to swap our places.

Ночной патруль в последнее время давался все сложнее. Развал Титанов, выходка Джокера, очередная ссора с Брюсом… Дику казалось, что мир рушится, разваливается, пользуясь тем, что он, Грейсон, не разглядывал присутствовавшие уже многие года трещины. Ему было сложно пережить то, что произошло с Барбарой, потому что… потому… Ричард знал причину, но не мог себе признаться. Это было равноценно поставит крест на себе, на будущем, на всей жизни.
«О чем это я?» - неожиданно озлобился на самого себя, остановившись на карнизе окна дома Гордонов. Вцепился в каменную кладку, взирая с высоты, как комиссар садится в служебную машину, как бросает взгляд на дверь.
«Сейчас он посмотрит вверх и…»
Гордон смотрит вверх, на окно своей комнаты дочери.
Найтвинг уже в комнате – он был слишком хорош в проникновении через окна и другие возможные альтернативные «двери», нежели парадный вход.
Запах лекарств, тяжелое амбре, от которого понимаешь – в доме есть больной человек. Это запах тоски, запах неизбежности, запах горя, что наваливается на тебя, заполняет, заставляя терять все капли оптимизма. Это было даже тяжелее гнетущего молчания Брюса. Наверно, потому, что Барбара перестала быть для Ричарда просто Бэтгерл.
«Неужели должно было случиться что-то ТАКОЕ, чтобы я это понял?»
Прикрыв за собой створки окна, осторожно приближается к постели Барбары.
- Бабс, - негромко зовет, касаясь ее волос. Она выглядит изможденной, уставшей, какой-то слишком серьезной, с отпечатком ужаса от пережитого. Ему бы хотелось быть на ее месте, честно. Он бы сам рванулся под пулю, закрыл бы ее собой, но его не было рядом. Он не успел.
«Скольких еще мы не успеем спасти?»

«Знаешь, мне всегда хотелось сказать тебе, что ты невообразимо классная. В смысле, ты мне нравишься, и…»
Нет, не так.
«Помнишь, когда мы впервые встретились? На крыше, когда ты выскочила к отцу, а стоял с Бэтменом, в смешном костюме Робина – помнишь? Ты мне сразу понравилась. Я всегда… я с тех пор…»
Это так глупо, так по-детски глупо.
Он не ожидал, что ему захочется сказать ей что-то вроде этого. Барбара всегда была его старше, всегда была мудрее, собраннее. Почти как Брюс, но в юбке и с очаровательным чувством юмора. А ее пируэты!.. А ее знания и… Наверно, Ричард мог бы восхищаться Барс долгое время, но всегда – со стороны. Боязнь, что она, такая вся из себя опытная и оперативная, скажет ему «подрасти, мальчишка», не давала ему и рта открыть.
А сейчас ему показалось, что ей нужна… моральная поддержка? В какой-то степени он ее понимал, в какой-то хотел помочь, и самую малость сожалел о случившемся. Так уж сложилось, что он знал… Хуже того – он видел те чертовы фотографии, пусть Брюс пытался скрыть от него. Уберечь, как сказал бы Уэйн, но Ричард теперь знал все, от и до. У него даже был негатив…
Но это никому знать не обязательно.
Особенно Бабс.
Ее взгляд обжог, ее голос резанул похлеще бэт-ранга. Дик опешил, но тут же взял себя в руки.
- Я хотел проведать тебя. Узнать, как у тебя дела. Ведь «спящей красавице» тоже нужно иногда просыпаться и смотреть на мир.
Он пытался шутить, но в этот раз – и он знал это – шутка вышла жутко неудачной. Но Грейсон старательно давил из себя виноватую улыбку, все еще стоя над ее кроватью.
- Хотел узнать, - уже более серьезным, но тихим голосом, - как ты себя чувствуешь.

Он не понимал. Всегда не понимаешь, когда человек, к которому ты так открыто и дружелюбно относишься, человек, которого ты считаешь гораздо ближе, чем просто друг, говорит так, словно не хочет тебя больше видеть. Наверно, у него бы опустились руки, у него бы отшибло желание говорить с Бабс и дальше, если он не знал парочку простых истин. К примеру, Брюс всегда отгонял его от себя, но Дик знал – Брюс нуждается в помощнике, нуждается в том, кто был бы рядом. Сам Грейсон не раз делал больно тем, кто ему был близок, а все почему? От ощущения одиночества, от чувства собственной беспомощности, от понимания, что ничего не будет так, как раньше.
- Бабс, - опадающим от непонимания, колкой обиды голосом проговорил он ее имя как можно более нежно, успокаивающе. Присел на край кровати – самый край, чтобы не задеть ее, не коснуться ее ног… Ричард приложил руки к маске, снял ее с лица. Взглянул на девушку уставшими и совсем уж не «детским» взглядом. Синие глаза были темнее обычного, красные прожилки свидетельствовали о недосыпе, а темные круги под глазами заставляли лицо парня выглядеть осунувшимся, словно он состарился на пару лет за несколько дней.
«За несколько снимков».
- Не прогоняй меня, - он говорил спокойно, тихо, уверенно. – Я пришел к тебе, потому что…
Вот оно. Этот момент, который должен все расставить все на свои места.
Найтвинг шумно вздохнул.
- Ты мне небезралична. Я хочу помочь тебе.

В последнее время его что-то частенько прогоняют. И он уходит, даже не пытаясь остановиться. Но сейчас Ричард чувствовал – ощущал почти физически – что не может уйти. Не то время, не тот момент и не тот человек, чтобы уйти. Да, обидно, да, он чувствует себя оскорбленным и униженным, ведь видит, что Бабс все понимает (она всегда была крайне проницательной), но хочет сделать ему больно. Хочет хоть немного отыграться на ком-нибудь за ту боль, что испытывает, за ту горечь, что осталась с ней после «шутки» треклятого Джокера.
Стиснул зубы, отвел взгляд. Некоторое мгновение молчал, сжимая в руке маску.
Наверно, стоило уйти.
Но Ричард решил остаться.
- Я не хочу никого искать, - по-детски упрямо, но нынче с такой взрослой уверенностью, что сделала его голос еще более серьезным. – Ты говоришь все это, потому что тебе больно. Потому что ты понимаешь, что у тебя нет будущего.
Он поднял на нее взгляд.
- Но ты ошибаешься, Барбара.
Редко называл ее полным именем, но сейчас говорил так тепло, старательно сжимая руки в кулаки, чтобы не протянуть к ней, не коснуться, чтобы не вспугнуть пташку со сломанными крыльями.
- Ты сможешь жить дальше. Неважно, кто и что с тобой сделал, ты сможешь. Потому что ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал. И, знаешь что? – он все-таки протянул к ней руку, коснулся ее лица.
- Я не оставлю тебя. Даже если ты прогонишь меня, я все равно буду приходить и докучать тебе, пока ты не поймешь, что жизнь не закончилась.